Галина Пырх: “Предательство как защита” (08.11.22)
Вот уже год в Новосибирске творится беспредел в отношении десятилетнего мальчика. Защищая его «права», чиновники всех уровней с невиданной жестокостью попирают основное право ребенка – жить и воспитываться в родной семье. Его судьба – маркер истинного отношения к детям тех, кто ратует за приоритет их «прав» и введение закона о «семейно-бытовом насилии».
Предательство первое. Школа
Как показывают события в разных регионах страны, за последние два десятилетия школа из места, где происходит формирование детей как будущих граждан и обучение их правилам жизни в социуме, окончательно превратилась в учреждение по предоставлению образовательных услуг. А также в неотъемлемую часть ювенальной системы, основанную на стукачестве и приоритете грубого чиновничьего произвола, называемого в официальных документах «межведомственным взаимодействием».
В 2021 году в школе №96 Дзержинского района города Новосибирска произошло происшествие: некие ученики заставили девятилетнего мальчика (назовем его Андреем Б.) в обмен на прекращение издевательств украсть из дома золотые украшения матери и отдать им.
Когда кража обнаружилась и родители обратились к руководству школы с требованием найти тех, кто принудил их сына ее совершить, вместо проведения педсовета и подробного разбирательства ЧП директор Резванова Галина Афанасьевна вызвала полицию, мотивируя это тем, что мальчик был строго наказан отцом ремнем и поэтому его надо немедленно изъять из семьи. Ребенка прямо с уроков отправили в приют, а вымогатели так и остались ненайденными.
Мы не можем точно сказать, какие чувства испытал девятилетний домашний ребенок, когда вызванные директором школы полицейские «арестовали» его прямо во время уроков и под конвоем доставили в приют. Не знаем, что он чувствовал, внезапно оказавшись в совершенно чужой обстановке, где вместо отдельной, своей комнаты «своей» на долгие месяцы стала лишь такая же, как у других «социальных сирот», казенная кровать с тумбочкой. Каково было мальчику, который не умел сам постоять за себя, но знал, что за спиной – надежная опора в лице родителей, вот так, сразу, лишиться этой опоры…
Но самое важное даже не это. Он был наказан за кражу, наказан, бесспорно, сурово. При других обстоятельствах он бы навсегда вынес из этой ситуации главный урок в своей жизни: красть – нехорошо, недопустимо. Тем более подло и недостойно мужчины красть у близких людей, у матери, из-за трусости. Но ему не дали возможности это осознать. Отца перед ним назвали преступником, насильником, а его самого представили невинной жертвой. Значит… красть можно? Кто скажет, как отразится такая «защита прав» на дальнейшей судьбе этого мальчика? Каким он будет, став взрослым?
Необходимо отметить, что коллектив школы №96 не чувствует никаких угрызений совести за то, что практически по его вине бывший ученик в одночасье лишился родного дома, семьи и до сих пор пребывает в закрытом казенном учреждении, за высоким забором из железных прутьев. Ни один из так называемых учителей ни разу не поинтересовался его дальнейшей судьбой, не навестил и не сказал ему доброго слова. Он был предан школой и забыт.
Предательство второе. Органы опеки
Вся деятельность этой структуры, начиная с 90-х годов, строится на методичках, разработанных Национальным фондом защиты детей от жестокого обращения, с подачи USAID – Американского агентства по международному развитию. Считать, что цель органов опеки, действительно, оказание поддержки семье, оказавшейся в трудной жизненной ситуации, могут только очень наивные люди, которые не сталкивались лично с методами работы большинства ее представительниц. Причем основная проблема заключается в глубоком и искреннем убеждении сотрудниц опеки в том, что родная семья в 99% случаев – это место, где систематически и злостно нарушаются некие права детей, на страже которых они призваны денно и нощно стоять.
Именно в рамках защиты этих прав в описываемой нами ситуации Андрей Б. был жестоко вырван из привычного круга общения и помещен в ГБУ НСО Социально-реабилитационный центр «Виктория», его отец отправлен в тюрьму, а мать на шестом месяце беременности осталась одна с двумя детьми.
И вновь вернемся к изначальной причине наказания, послужившей основанием для изъятия. Ребенок совершил серьезный проступок, который может повлиять на всю его дальнейшую жизнь. Представители учебного заведения расписались в своей полной педагогической несостоятельности. Кто мог бы объяснить мальчику, что он поступил скверно? Конечно, мама. Она сумела бы найти нужные слова, ведь у нее с Андреем до этой истории были очень теплые, дружеские отношения. Мама для него была – самая добрая, самая лучшая, самая ласковая, самая справедливая! Но… Ей запретили с ним общаться. Совсем. Почти год. Она не принимала участие в наказании провинившегося сына, это было «мужское дело». Но ее, фактически, тоже сделали в глазах ребенка преступницей и насильницей – и его вынудили это принять и с этим смириться. А что в итоге? Маму не пускают – значит, она плохая… А ему говорят, что он не виноват… То есть он, совершивший кражу, – хороший. Значит, он поступил правильно?..
Сотрудницы опеки не задумываются о том, что своими действиями ломают хрупкую психику ребенка, наоборот, они уверены, что весь этот год честно защищают права «пострадавшего от насилия» мальчика. Они инициировали судебный процесс по отобранию у матери остальных троих ее детей, включая родившуюся в феврале 2022 года, через 4 месяца после инцидента, девочку. За что? А ни за что. Потому что так прописано в методичках, изданных на деньги спонсируемого американским агентством фонда, находящегося в списке официальных партнеров Министерства труда и социального развития Новосибирской области – высшего руководства органа опеки.
Целый год мать ходит по разным инстанциям, стучится в разные двери, пытаясь вернуть сына. Но в глазах сотрудников отдела опеки Дзержинского района она уже потеряла на него все права – хотя никто ее не лишал родительских прав и даже не ограничивал в них – нет на то оснований. Но чиновницы считают, что теперь они вправе решать судьбу Андрея, теперь они ему – мать и отец. И они решили…
Почти одиннадцать лет тому назад будущая мама Андрея состояла в браке с другим человеком. Узнав, что его супруга забеременела, мужчина высказался категорически против рождения ребенка. Но она родила мальчика, у которого в младенчестве обнаружились серьезные проблемы со здоровьем. Вместо того чтобы вместе с женой выхаживать ребенка, биологический папаша бросил и ее, и сына. За него это сделал другой человек, тот, который и стал его настоящим отцом.
В 2014 году бывший супруг решил отомстить матери Андрея и разрушить ее жизнь с новым мужем. Он нанял пятерых здоровых мужиков, которые ворвались в ее квартиру и на глазах малолетних детей избили женщину до крови. После этого «мститель» подал в суд на признание отцовства, но, получив положительное решение суда, уехал в другой город, даже не озаботившись выполнением формальностей.
Восемь лет о нем не было слышно ничего, кроме того, что он проживает в городе Братске. Но вот в 2022 году опека Дзержинского района Новосибирска нашла его координаты и решила, что он – именно тот человек, который достоит быть отцом «опекаемого» ими мальчика. Она предоставила мужчине возможность звонить и беспрепятственно общаться с ребенком, несмотря на то, что Андрей не помнит и не знает его. Хотя все разговоры с родными – бабушкой и сострой – проходят только в присутствии сотрудницы приюта, этому человеку было позволено уйти с мальчиком за пределы территории на достаточно долгое время и бесконтрольно где-то находиться с ним.
Фактически, под мощным психологическим прессингом Андрея вынуждают признать отцом человека, когда-то его предавшего, и отказаться от того отца, который выходил его в младенчестве и воспитывал восемь лет из его десяти.
Предательство третье. Приют
Высокий забор из железных прутьев, видеокамеры, кодовый замок на входе… Это – ГБУ НСО социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних «Виктория». Воспитательницы (или педагоги?) мощного телосложения замашками больше напоминают надзирательниц в колонии для малолетних преступников. Одна из них, пришедшая на суд как представитель приюта по делу своего подопечного, поразила присутствующих своим нецензурным лексиконом и татуировками на руках.
Трудно сказать, что за методы социальной реабилитации детей, «пострадавших от жестокого обращения и насилия, и детей, попавших в трудную жизненную ситуацию», практикуются в этом заведении, но в главном, к сожалению, можно быть уверенным: принципы педагогики не только Ушинского, но и Макаренко здесь неизвестны. Да и те самые обычные права детей, о которых якобы так пекутся за казенный счет государственные «детолюбы», попираются здесь с какой-то незамутненной непосредственностью и воистину простодушной жестокостью. Логика местных специалистов чем-то напоминает логику иных зоозащитников (да простят меня истинные любители животных!). Судите сами.
На основании заключения приютского психолога представители ГБУ СРЦ «Виктория» заявляют о том, что ребенок якобы уже привык жить в социально-реабилитационном центре, а «после общения с родственниками (бабушкой, мамой) эмоциональное состояние Андрея становилось неустойчивым». В связи с этим делается вывод, что свидания с родными необходимо запретить.
То есть причину того, что мальчик переживает после визитов родных, они видят не в том, что ребенка насильно лишили мамы, бабушки, сестер и брата, и он элементарно тоскует по ним, а в том, что они вообще «имеют наглость» его посещать и тем расстраивать.
А далее всё «логично»: оставить его в приюте до совершеннолетия не получится, значит, нужно всего лишь «отдать его в другие руки» – и проблема будет исчерпана. Тем более что «другие руки», как говорилось ранее, уже найдены. Проживание «нового хозяина»… простите, «нового отца» в далеком от Новосибирска Братске только упрощает дело – с глаз долой, из сердца вон. А возникнут проблемы с содержанием… пардон, воспитанием – это уже будет забота той, Братской опеки.
Директор Хихлова З.И. превзошла сама себя в ответе матери Андрея на ее упрек в том, что сыну не разрешили с ней свидание из-за проведения в СРЦ какого-то праздника:
«…благодаря государству, – пафосно заявила руководитель приюта, – <Андрей> находится в нормальных условиях, обеспечен всем необходимым, он активно участвует в культурно-массовых мероприятиях учреждения. Никто не может лишать ребенка праздника. С ним активно работают педагоги и педагоги-психологи, пытаются минимизировать тот ущерб, который был ему причинен».
Так и хочется спросить у этой дамы, заигравшейся, как в куклы, в псевдозащиту прав и воспитание чужих детей: вы кого хотите вырастить из этого ребенка? Мужчину, который способен нести ответственность за свои поступки, или инфантила, не отличающего добро от зла? Или вам вообще безразлично, каким он будет через три, пять лет? Вы, именно вы, Зинаида Ивановна Хихлова, сегодня в ответе за то, что ребенку год внушают абсолютно аморальные принципы предательства близких – ради собственного благополучия, ради одобрения сильного, ради личного комфорта. Именно вы в ответе за то, что мальчик, формально уже предавший отца – пусть сурово, но за дело его наказавшего, искренне заботившегося о его становлении как человека, – при вашем непосредственном участии и одобрении готов так же предать свою мать. Вы, лично вы, Зинаида Ивановна, всеми силами этому способствуете и тем толкаете ребенка на совершение страшного, смертного греха, который может сломать его жизнь и навсегда погубить его душу. И вы будете нести ответственность за это, уверяю вас. Потому что есть духовный, Божий суд, который выше всех земных судов.
Предательство четвертое. УПР
Женщина, которая занимает в городе Новосибирске место Уполномоченного по правам ребенка, имеет длинную политическую карьеру. Ей даже довелось побыть сенатором.
Надежда Николаевна Болтенко умеет красиво говорить. Умеет принять сочувствующий вид. Нельзя не признать – умеет выслушать. И это, пожалуй, всё. Когда на кону стоит вопрос: требовать ли что-то от представителей госорганов и защищать обычных людей, либо требовать что-то от обычных людей и защищать чиновников, Надежда Николаевна выбирает второе.
Озаботившись тяжелой историей семьи Андрея и его собственным годичным заключением под стражу в приюте, общественники Новосибирска решили обратиться к самому главному государственному «детолюбу» на территории области и попытаться донести до нее свою озабоченность. Они были приняты в назначенный срок, их аргументы были благосклонно выслушаны. Было даже дано обещание «всё сделать, чтобы ребенок вернулся в семью». Обнадеженные представители общественности терпеливо месяц ждали практических результатов встречи и, самое главное, выполнения обещания, данного таким искренним, таким сочувственно-понимающим тоном. А потом пришел официальный ответ, в котором черным по белому было написано, что так как «указанные в обращении вопросы являются в настоящее время предметом судебного разбирательства (хотя это не так – Г.П.), вмешательство Уполномоченного по правам ребенка в Новосибирской области в деятельность суда недопустимо».
В ходе встречи Н.Н. Болтенко обещала лично посетить семью, чтобы составить свое собственное представление о ее членах, и пообщаться с мамой. Ничего сделано не было.
Когда лжет обычный чиновник, это вызывает обиду, возмущение, досаду. Но если от него ничего не зависит, это просто называют бюрократической волокитой.
Когда беззастенчиво и цинично лжет человек, в чьих руках находится, в полном смысле, вся дальнейшая судьба ребенка, это отвратительно. Когда же, вместо того, чтобы «приложить все силы, чтобы вернуть мальчика в семью», Уполномоченный по правам ребенка в Новосибирской области грубо и настойчиво по телефону давит на мать, фактически, приказывая ей отказаться от сына, возникает закономерный вопрос: имеет ли после этого бывшая сенаторша право занимать свой пост? Как можно доверять ей государственную заботу о защите интересов детей, если она не выполнила ни одного обещания, данного в присутствии четверых взрослых людей, причем под аудиозапись? Каким запасом цинизма и равнодушия к своим подопечным надо обладать, чтобы, не моргнув глазом, отказаться от своих слов? Чтобы предать тех, кто так ждал и надеялся на ее помощь и защиту…
В заключение
Я не зря всё время подчеркивала, что все, кто исковеркал судьбу десятилетнего Андрея, – женщины. Которые оказались неспособны понять, что для мальчика не так страшна боль от ремня, как безнаказанная подлость. Предательство, поданное под соусом «защиты прав», оставляет гораздо более глубокий след, чем полученная от отца оплеуха. Рубец от заслуженного наказания заживет, и в конечном итоге пойдет на пользу. А вот трещина в душе ребенка от навязанного взрослыми решения отказаться от матери и отца останется навсегда. Своими действиями все перечисленные персонажи только усугубили ситуацию, которую издавна в любых семьях решали вполне однозначными методами.
Сегодня мы отбрасываем навязанные нам западные правила, не соответствующие ни нашему укладу, ни воспитательному опыту многих поколений. Пришла пора отказаться и от методичек, продиктованных USAID, и вычеркнуть из числа «партнеров» созданные на иностранные деньги проювенальные организации.
Иначе вместо мужчин, готовых защищать свою Родину, своих близких, готовых брать на себя ответственность за свои поступки, мы рискуем получить племя беспринципных эгоистов, озабоченных лишь соблюдением их собственных прав.
P.S. Меня, как журналиста, долго мучил вопрос: кто дал «наводку» редакции «Комсомольской правды – Новосибирск» на инцидент, произошедший в семье Андрея Б. Кто «слил» все персональные данные мамы мальчика, включая номер сотового телефона и полный домашний адрес, по которому и заявился журналист «КП» на второй день после произошедшего. Кто заказал оголтелую кампанию в местных СМИ, направив все публикации строго в одно русло – квалификацию случившегося как «вопиющий случай семейно-бытового насилия».
Уже после написания статьи выяснилось, что информация журналистам поступила из аппарата Уполномоченного по правам ребенка в Новосибирской области. То есть заказ «мочить» родителей был именно оттуда. Комментариев к этому факту не будет. Пусть каждый оценивает его самостоятельно.
предыдущие публикации по теме:
Вернуться к СМИ о нас